Олег, морщась от боли, осторожно натянул душегрейку.Движения его были скованные, замедленные. Таргитай подобрал мешки. Его глаза неотрывались от стариков. Сердце стучало часто, разрываясь от жалости исочувствия. Что за жизнь прожили, если и здесь, в страшном мире черного солнца,им кажется, что все терпимо, ничто особенно не изменилось!

А что, ответил ему Олег взглядом, мы сами разве виделисолнце в Лесу? Среди непроходимой чащи, деревьев-великанов, где ветви смыкаютсявысоко над головами в три поверха, перекрывая друг друга? А захочешь увидетьнебо, не увидишь. Да никто и не поднимает головы, надо смотреть под ноги, где вболотистой траве мелькнет то гадюка, то ядовитый жук, то исполинская жаба, а тои вовсе узришь затаившуюся кикимору.

– Прощевайте, – сказал Олег, поставив ногу на ступенькулестницы, что вела наверх. – Мы расскажем… если выберемся. Передадим вашемусемени…

Таргитай полез следом, бодая головой в подошвы. Олег ужеприподнял сплетенную из прутьев крышу. Ледяной ветер ударил в лицо, как плетью.Таргитай сжался: опять туда, в эту жуть?

Ноги Олега исчезли, крышка опустилась. Таргитай поспешнозакарабкался следом. Его догнал надтреснутый голос:

– Ежели идти вот так… не повертывая… то попадете к Великому Обрыву…Никто не знает, что там.

– Спасибо, дедушка.

Олег уже стоял на голом льду, где ветер, сменившийнаправление, уже сдул весь снег. Таргитай зябко передернул плечами, нестерпимозахотелось обратно.

…В сотне шагов впереди на истоптанном снегу пламенеликрасные пятна. Люди лежали в неестественных позах, снег под ними пропиталсякровью, осел тяжело. Копья, рогатины и даже мечи лежали вперемешку сдеревянными щитами.

Таргитай смотрел со страхом и отвращением: и в мире мертвыхвсе то же! Он остановился над одним, засмотрелся в перекошенное лицо свытаращенными глазами. Крохотные льдинки поблескивали в уголках глаз. Пареньбыл юн, едва пробивались усы и русая бородка, ровесник Таргитая. Но уже никогдане пробежится по зеленой траве, не услышит песен…

Внимание привлек стон. Один из сраженных шевелился, пыталсяуползти, волоча перебитые ноги. Олег тотчас подбежал к раненому, в кулакеблеснул нож. Таргитай не успел вспикнуть, как Олег грубо схватил чужака заволосы, задрав лицо к небу. Острое лезвие коснулось горла.

– Проходил здесь человек из мира живых? Лохматый, в волчьейшкуре? В руках – огромная секира?

Раненый прохрипел сквозь стиснутые зубы:

– Нет.

– Вспоминай лучше.

– Нет. Прошли трое… дрались вместе.

– Он волк-одиночка, мог пройти только один.

– Здесь… прошли… трое братьев…

– Врешь?

Пленник прохрипел, глаза скосил на острие ножа:

– Один… никто…

Олег с каменным лицом полоснул по горлу, оттолкнул ибрезгливо отодвинулся от странно-розовой струи, похожей на разбавленную кровь…Несчастный забился, пальцы впились в землю и судорожно скребли, но утих быстро,вытянулся.

Таргитай заорал:

– Пленного?!

– Это чужак, – напомнил Олег.

– Все равно! Мы даже Агимаса…

– У этого перебиты ноги, – сухо бросил Олег. – Он все равнобы умер. Но уже долго и в муках.

Лицо волхва было холодное и беспощадное, как чужое небо.Таргитай почти с ужасом смотрел на Олега. Вышли из Леса все трое люди как люди,а теперь Олег стал совсем чужим. Холодным, точным и острым, как удар секиры.

– Что теперь делать? – спросил Таргитай жалко. – Мрак здесьне проходил. Нам бы свернуть, искать в другом месте…

– Тарх, как раз здесь дорога к Ящеру!

– Что же делать?

В глазах волхва было глубоко запрятанное сочувствие.

– Мы хотели остановить Ящера, верно? Для этого слезли вподземный мир. Если и я погибну или потеряюсь, ты должен идти, неостанавливаясь. К Ящеру.

– А что я смогу?

– Ты – не знаю, зато Меч бога войны… даже в твоих ленивыхруках кое-что смог бы.

Таргитай с величайшей мукой смотрел по сторонам, но ответане видел ни в иссиня-черных грохочущих тучах, ни на близкой стене черноготумана.

– Все равно неправильно, – сказал он со слезами. –Неправильно! Мы должны искать Мрака… Он бы нас не бросил.

– Тарх! Людям назначено делать то, что нужно, а не то, чтохочется. Род только в этом положил разницу между людьми и зверями.

Таргитай отвел глаза. Ему показалось, что уже слышал одругой разнице между зверем и человеком.

– Тебе виднее, Олег. Ты – волхв.

Когда Таргитай прошагал рядом с полверсты, Олег внезапносказал раздраженно, словно сердился на себя самого, что оправдывается переддурнем:

– Мрака не спасем. Самим не уцелеть, ясно? Мы уже вподземном мире. Возврата нет. Мы просто должны успеть добежать до Ящера. Еслине убьем, то хоть плюнем в глаза. И Мрак похвалил бы.

– Да, Мрак бы похвалил…

И опять впереди все поле было усеяно павшими. Таргитай немог без содрогания смотреть на убитых – дважды мертвых! Казалось, их застывшиеглаза следят за ним с мертвой злобой, куда более страшной, чем злоба живых.

– Не переживай, – бросил Олег с досадой, – встанут… Если нев полдень, как в вирии, то в полночь.

– Да я что, – пробормотал Таргитай жалким голосом. – Я ужесвыкся… Человек ко всему привыкает.

Что и страшно, подумал Олег, но промолчал. Привыкает и кплохому, а к чему привыкает, того перестает чуждаться. С другой руки, ежеличеловека пичкать только хорошим, то он не должен вроде бы знать зла вовсе? Нотак получилось у Рода с богами. Надо подумать об этом на досуге, а то что-тослишком просто получается.

Вопль Таргитая прервал блеснувшую во тьме ниточку пониманиясмысла жизни. Певец перевернул на спину воина, тот был весь в черной крови,лицо рассечено.

– Олег, я нашел живого!

Волхв в мгновение ока оказался рядом.

– Во имя Ящера, скажи: проходил здесь лохматый человек взвериной шкуре и с секирой?

Воин захрипел:

– Их было семеро…

– Нет, – вскрикнул Олег, губы сраженного двигались всемедленнее, – нам нужен одиночка! Он из мира живых!

– Их было семе…

Он дернулся и застыл. Олег разогнулся, лицо было темнееночного неба. Таргитай сказал торопливо: